К вопросам леонтьевской психологии (из цикла "Методологам факультета, или Заметки о теории деятельности")

Настоящий текст был написан в декабре 2001 года - и предметом его явилось противоречие между фактом существования подсознательной деятельности и принципом единства сознания и деятельности - основным положением леонтьевского подхода. Размышляя над нестандартной ситуацией и анализируя породившие ее причины, в ту пору я прописывал следующее:

В те времена, когда в стране были открыто признаны достижения психоанализа, со всей очевидностью открылось, что принцип единства сознания и деятельности не распространяется на низшие уровни деятельностной иерархии, и обширный пласт психических явлений Леонтьевым обойден вниманием. Методологию переработали, включив в нее подсознательные процессы, фактически отказавшись от самого принципа. С тех пор на факультете исповедуется иная психология, существующая, однако, в рамках леонтьевской традиции.

Проанализируем, о чём же на самом деле говорил Леонтьев. Вернувшись к приводимой в первой части текста формулировке деятельности и обратив внимание на противопоставленные процессам деятельности процессы отправлений организма, можно видеть, что за процессами отправлений стоит вся чувственность живого существа. Это та сфера психической жизни, которую Фрейд назвал психосексуальным - т.е. сфера удовольствия и неудовольствия. Свой психоанализ Фрейд вполне бы мог назвать "психологией блаженства". Леонтьев же, не касаясь чувственности (точнее, касаясь ее в том месте, где речь ведется о "чувственной ткани" - понятно, не включаемой в деятельностные процессы) подверг исследованию психику как способность к отражению объективной реальности. Рассматривая процессы деятельности, Леонтьев говорит о чувствительности, - но, как справедливо заметил студент психфака Бережной, чувственность и чувствительность - далеко не одно и то же. Собственно, не один Леонтьев, но и Фрейд, анализировавший сформированные чувственностью глубинные пласты индивидуального опыта, не коснулся иных граней психической жизни индивида, - и с этих позиций Леонтьев и Фрейд противостоят друг другу, прекрасно дополняя друг друга.

Итак, Леонтьев, не затрагивая сферу чувственности, построил свою психологию как анализ психики - и психология получилась весьма добротной, хотя и не всеобъемлющей. Привести теорию к всеобъемлющему виду попыталась современная методология: так в процессы деятельности были включены подсознательные процессы, а от принципа единства сознания и деятельности пришлось негласно отказаться. Ныне, судя по всему, он сохраняется лишь на уровне действия [1, c. 103]. А отказываться было нельзя ни в коем случае: уж слишком он фундаментален для той теории, какую строил Леонтьев. Однако и отказываться от деятельностной иерархии тоже было недопустимо. Как же следовало поступить?

Проиллюстрирую на примере. Когда шагая по городу и «горестно обдумывая думу» за плечами я несу рюкзак, актуальной для меня деятельностью является упорядочивание образов сознания. О рюкзаке я забываю, в это время он для меня невесом. Связанная с рюкзаком деятельность оказывается представленной на уровне операций и неосознанна. Однако этого же самого нельзя сказать о более низких уровнях моей биологической организации - органном и тканевом: плечи, спина, мышцы плеч и спины напрягаются, для них данная деятельность актуальна. Принцип единства сознания и деятельности не исчезает в подсознательной сфере - он переносится на иные уровни организации живой материи.

В те времена, не решаясь постулировать сознание и чувственность на иных уровнях жизненной организации (всего их восемь [3, c. 7]), я писал о квазисознании и квазичувственности, вступающих между собой в отношение сознания и чувственности на уровне целостного организма.

2001, декабрь; 2007, весна