Феномен интеллекта

1. Интеллект исчез

«Интеллект исчез». К выводу такому Холодная М.А. приходит на страницах монографии "Психология интеллекта" [1], давая обзор развития проблематики и ссылаясь на видных специалистов в области исследования интеллектуальных возможностей человека: на М. Хоува, заявившего, что «слово "интеллект" допустимо применять только как описательный, сугубо житейский термин в силу отсутствия у соответствующего понятия каких-либо объяснительных возможностей», на А. Джексена, «идеолога тестологии», пришедшего к бессмысленности обсуждения вопроса, «на который нет ответа, - вопроса о том, что в действительности представляет собой интеллект», на У. Эстеса, ко второй главе монографии помещая эпиграфом: «Понятие интеллекта всегда являлось источником парадоксов. Казалось бы, это одно из наиболее очевидных понятий психологии, но в то же время и одно из неуловимых». И действительно, каждый из нас легко осваивает, что значит "быть интеллектуальным", однако коль скоро дело доходит до определения (с чем, по идее, и должен работать, или, по крайней мере, с чего должен начинать, конструируя тест на интеллект, ученый), как понятие незаметно размывается, оставляя на месте себя одно лишь имя. Так с чем же имеют дело психологи, обращаясь этому столь очевидному и столь неуловимому феномену?

Во введении к монографии Холодная дает определение: «В общем виде интеллект - это система психических механизмов, которые обусловливают возможность построения "внутри" индивидуума субъективной картины происходящего». Рабочим, однако, назвать такое определение нельзя: интеллект здесь, по сути, ничем не отличен от самой психики. Да, всё верно: и «назначение интеллекта - создавать порядок из хаоса», и «интеллект - как здоровье: когда он есть и когда он работает, его не замечаешь», - но только всё это не дефиниции; Холодная, впрочем, и не претендует на то, на последующих страницах монографии переходя к исследованию ситуации становления термина.

Впервые термин "интеллект" начал применяться Фр. Гальтоном, понимавшим феномен как сенсорную различительную чувствительность (способность различать размеры, цвета, высоту звука; время реакции на свет) наряду с параметрами веса, роста и проч., - однако позже А. Бине и Т. Симон радикально трансформировали понятие, сделав его уровнем умственного развития, - причем интеллект выступил еще не способностью к познанию, но лишь достигнутым уровнем психического развития. Способностью к познанию, способностью к научению он становится позже, в рамках тестологического подхода, будучи связанным либо

с «генеральным фактором», идущим от Ч. Спирмена и понятым им уровнем «психической энергии», обнаруживающим себя «в способности выявлять связи и отношения как между элементами собственных знаний, так и между элементами содержания тестовой задачи»,

либо, согласно Л. Терстоуну,

с набором независимых друг от друга познавательных способностей, «отвечающих за строго определенную группу интеллектуальных операций».

Впоследствии оба направления получили мощное развитие, и в первом "генеральный фактор" начал пониматься совокупностью нескольких компонентов: так Р. Кетелл поделил его на "кристаллизованный" и "текучий" интеллекты, Дж. Равен - на "продуктивный" и "репродуктивный", Д. Векслер - на "вербальный" и "невербальный", - однако во всех случаях речь шла об умственных способностях, - причем альтернативное направление, отрицавшее общее начало в интеллектуальных проявлениях человека, также исследовало способности. В итоге, как пишет Холодная, тестология не только не сумела дать однозначного ответа на вопрос, «сколько же на самом деле интеллектов», но и «утвердить определенное понимание природы интеллекта», означив тем кризис и вынужденно признав, что «изучение интеллекта как психической реальности невозможно». Из представленного анализа нам важно, что понятый способностью или набором способностей интеллект размывается и существовать перестает.

Исследуя пути преодоления кризиса, Холодная отмечает, что «на определенном этапе осмысления проблемы "ортодоксальные" представители тестологического подхода пошли на радикальную меру, приняв операциональное определение интеллекта Э. Боринга: "интеллект - это то, что изучают тесты интеллекта"» (и в более современном варианте - Дженсона: «Интеллект, или общая умственная способность, лучше всего может быть определен операционально, в терминах определенного типа корреляционного анализа как первый компонент исполнения большого числа разнообразных задач»); другие же протрактовали интеллект "диспозиционально", отождествив его со специфическим видом поведения: так, согласно Дж. Томпсону, «интеллект - это не прямо идентифицируемое качество, а всего лишь абстрактное понятие, которое упрощает и суммирует определенные поведенческие проявления», по С. Боумену, интеллект - «не реальное свойство разума, а просто характеристика личности вместе с ее собственными действиями», а согласно воззрениям У. Найссера, используя понятие "интеллект", мы лишь констатируем степень сходства между поведенческими моделями реального человека и его идеального прототипа.

Продолжая исследование, во второй главе монографии Холодная переходит к «реакции на неконструктивность тестологических теорий» - теориям интеллекта, сформировавшимся в рамках всевозможных психологических течений и школ (всего Холодная выделяет их восемь). Речь, по сути, идет о направлениях, не ставящих себе задачей измерение интеллектуального уровня индивида, но говорящих об интеллекте как о реальном психическом образовании. Однако не желая утомить читателя пересказом чужого комментария, выделю лишь встретившиеся у Холодной определения, когда лишь и остается подивится, сколь различным видится феномен психологам, исповедующим различные подходы к изучению психики:

• результат процесса социализации;
• освоение субъектом содержания соответствующей культуры;
• способ адаптации живого существа к требованиям действительности;
• глубинные свойства психики;
• наиболее совершенная форма адаптации организма к среде;
• процесс или внутренние закономерности динамики мышления;
• система функциональных поведенческих навыков;
• динамический процесс взаимодействия человека с миром;
• способность приобретения новых знаний;
• возможность человека к самостоятельному открытию новых знаний и применению их в нестандартных проблемных ситуациях;
• скоростные характеристики процесса переработки информации, в частности, скорость психофизиологических реакций;
• микрооперационные когнитивные акты;
• особая форма содержания сознания, в частности, возможность приобретения полем восприятия новой структуры;
• глубина инсайта и легкость переконструирования мыслительного материала;
• способность порождать и организовывать субъективное пространство познавательного отражения;
• уровень системы организации знаний;
• механизмы приобретения, организации и применения знаний;
• сложная умственная деятельность;
• эффект межфункциональных связей основных познавательных процессов;
• иерархия познавательных процессов;
• механизм переработки информации;
• механизм регуляции психической активности;
• способность к абстракции;
• форма ментального самоуправления.

И далее, посвящая разработке проблемы оставшуюся часть монографии, Холодная определяет интеллект как форму организации ментального опыта, в частности, как индивидуальный ментальный опыт.

Но не много ли всего? Почти полсотни определений - и наверняка это не предел!

2. Так что же такое интеллект?

Давайте подойдем к проблеме иначе. Первое: возьмите два автомобиля - спортивный "Ferrari" и "Mercedes"-внедорожник. Который "интеллектуальнее"? «Что за бред! - возмутится завзятый ценитель колесной техники. - "Ferrari" сядет в лесной рытвине, а "Mercedes" опрокинется на крутом вираже. Смотря для чего...» И второе: возьмите два фотообъектива - зенитовский "Гелиос" и цейссовский "Planar". Который из двух наиболее приблизит вашу фотографию к реальности, придав ей, как утверждают профессионалы, даже объем? - Ответ очевиден: "Planar", - но за счет чего? - За счет более тонкой и сложной дифференцировки оптической среды, - и переходя от технической и оптической метафор к феномену жизни, можно видеть, что интеллектуальный потенциал индивида будет определяться тем, насколько сложно индивид дифференцирует среду. Но даже и это - частность, в общем же виде интеллект - это сложность организма относительно данной среды. Среда обязательно должна присутствовать в определении интеллекта - иначе всё теряет смысл! «Кто интеллектуальнее, человек или рыба?» - вопрос бессмысленный: человек, безусловно, организован сложнее, но в воде дольше двух минут жить не сможет всё равно, равно как погибнет и рыба, выброшенная на песок. Потому-то и потерял предмет своего исследования тестологический подход: нет того "генерального фактора", который можно было бы тестировать - есть сложность организма, по разному проявляющая себя в различных тестах, моделирующих специфически организованную среду. И ведь и подбор персонала на фирму, и вступительные экзамены в вуз - всё это тесты на интеллект, - и только лишь вуз тестирует способность к научению (да иногда - смышленость незадачливых абитуриентов), а на фирме, коль скоро речь идет о вакансии секретаря, решающим фактором наверняка окажутся правильная речь девушки, приятная внешность и, возможно, длина и стройность ее ноги. Таксист должен знать город и с техникой своей быть "на ты"- но ежели, управляя автомобилем, сей ученый муж будет погружен в доказательство теоремы Ферма, вероятнее всего, рано или поздно коллеги усомнятся в "интеллектуальности" своего собрата по цеху, - хотя на каком-нибудь мехмате интеллектуальный потенциал такого человека не оспорил бы никто. Всё относительно - и относительность задает именно среда: природная, социальная, культурная. Что забавно: у Годфруа (см. текст самого начала цикла) среда в определении присутствует (и она-то и сбивает с толку - определение на первый взгляд выглядит безупречным), - однако интеллект у Годфруа - не сложность, но именно способность, - и возводимый американскими психологами теоретический конструкт не выдерживает критики.

Достоин внимания блок собственных рассуждений Холодной, даваемый ею при рассмотрении функционально-уровневого подхода и весьма созвучный с изложенными выше выводами (каюсь: не желая загонять мысль в чужие мыслительные шаблоны, прочесть книгу Марины Александровны полностью не взялся - и полагаю, на непрочитанных страницах подобных созвучий нашлось бы немало), - и хотя Холодная и не употребляет слово "сложность", можно видеть, что речь во фрагменте идет именно о ней:

Другой, более серьезный вывод касается вопроса о том, "про что" должна быть теория интеллекта. В этом плане есть смысл задуматься над одним из самых лаконичных и, на мой взгляд, самых удачных определений мышления, реализованном в констатации: "мышление - это интеллект в действии". Продолжим эту идею, и мы получим ряд других определений: восприятие - это интеллект в действии, память - это интеллект в действии, и, по видимости, можно предположить, что собственно теория интеллекта - это не теория познавательных процессов, а теория той психической реальности, которая инициирует определенные функциональные свойства интеллектуальной деятельности в тех или иных конкретных ситуациях. Действительно, никак нельзя обойти вниманием тот факт, что интеллект можно изучать на любом типе познавательной активности (пространственных представлениях, памяти и т.д., вплоть до сенсомоторных реакций). Соответственно, особенности познавательной активности любого уровня могут выступать в качестве критерия интеллектуальных возможностей человека. Однако неверно было бы на основе этого обстоятельства сделать заключение о том, что совокупность познавательных процессов разного уровня - это и есть интеллект. Интеллект, условно говоря, находится за основными познавательными процессами, которые являются его рабочими органами. [с. 103 - 104]

Уместно отметить, что термин "сложность" во второй главе монографии Холодной встречается в анализе подхода гештальт-психолога Р. Мейли, однако там он выступает не ключевым понятием, но дан наравне с тремя иными - пластичностью, глобальностью, беглостью; что же до прочих определений, то рассмотрите новое в контексте любого встречавшегося прежде - и вы увидите: противоречий нет, и даже формула «интеллект - это то, что изучают тесты интеллекта» уже не выглядит столь абсурдно.

Найденный термин, впрочем, может казаться ошибочным, ибо говоря о сложности, в первую очередь мы подразумеваем сложность телесной организации индивида, функций восприятия, памяти - никак не затрагивающих способности «схватывать соотношения между элементами проблемной ситуации» (то есть, может казаться, что сложность организма относительно среды не подразумевает одновременной сложности мышления), - однако здесь следует видеть, что сложность мышления детерминируется сложностью памяти, восприятия, прочих когнитивных функций точно так же, как само мышление детерминируется языком, на котором мыслит человек.

2005, весна