[пастой:]
Архив. 26.6.90
[другой пастой:]
Да, люди! Это достойно Архива. Письмо князя Калашникова двум таинственным незнакомкам. Там была и твоя приписка, но она утеряна. Вчера получены зачеты и выпита бутылка водки. Четвертая. 30.6.90

Документ этот датирован концом июня (и по тем временам с Лёшкой Даниловым в общажных коридорах по ночам мы уже глушим водку и отрываемся гитарой), однако само письмо написано Калашниковым 17 мая или же несколькими днями позже. В конце июня, обнаружив в ящиках стола среди каких-то невостребованных бумаг калашниковский черновик, я с воодушевлением прибрал его в свой Архив. В одном из предшествующих символов Архива, на рубеже февраля и марта отмечено, как я <<выписал "МК", не пославшись три раза>>. "Московский комсомолец" в ту пору был очень популярен! - и выписать его "до востребования" на близлежащей почте оказалось делом проблематичным, но я "не послался" (Калашников всё восторгался этим речевым конструктом, воспринятым им еще в начале учебы из уст какого-то старшекурсника: "Вас будут посылать, но вы не посылаетесь"), - и вот в одном из номеров газеты, какие с князем мы просматривали с превеликим удовольствием, в рубрике "Тинэйджер" я наткнулся на малюхонькую заметку "Парни в дефиците". Воспроизведу ее полностью:

Текст этот привел в восторг больше не меня - Калашникова, и конечно, князь и выступил инициатором нашего к девушкам послания. В принципе, даже неплохо, что не осталось моего черновика - более обидно, что затерялась последняя страница калашниковского: письмо князя было и живее, и лучше, - и в нём, между прочим, прослеживается, каким князь видит себя своими собственными глазами. Сам я никогда бы не сказал, что на нём - "стальные латы", что он "злой и пошлый", да и "ловкий и нескладный" тоже едва ли было про нас. Быть может, под "стальными латами" Калашников разумел свой modus vivendi ни с кем не делиться своим внутренним миром, своими переживаниями? Здесь мы действительно были с ним слишком различны - ибо у меня всё было на виду, и своих душевных коллизий сам я не стеснялся никогда. Возможно, какое-то укоренившееся понимание, что если ты поэт, динамика твоей внутренней жизни не может быть сокрыта от окружающих. "Наша жизнь вступила в полосу пессимизма", - с этим тезисом я бы тоже поспорил, потому как для описания того, что переживал сам, потребовалось бы иное речение. "Крушение" - пожалуй, более точно, - но, странно: я далеко не всегда пребывал в состоянии безнадежной убитости, и кажется, когда напрямую не воспринимал на себе Ксюхиного невнимания, чувствовал себя вполне благополучно. А вот для Калашникова, похоже, "полоса пессимизма" была актуальной - но за это я не поручусь. За теплые слова князю, безусловно, спасибо: <<...не входящий в категорию "как все">> - подобное от него я вообще воспринимал впервые, да и о том, что у меня "неплохие стихи", узнать от Калашникова тоже было внове. Похвала из его уст вообще была крайне редким событием. И относительно письма князя можно добавить, что, сочиняя письмо, он смеялся - как он умел смеяться своей искренней улыбкой, радуясь на речевые конструкты о том, что с ним "девушки могут спать спокойно", равно как и тому, что мы готовы "вверить в их руки нашу мужскую честь".

Однако о письме девушек. Много позже, уже через год или даже два, работая по беляевским общежитиям и поднимая народ на лом, совершенно случайно я встретился с Алёнушкой! Алёнушка обрадовалась - и я завис в ее комнате на час или полтора. Тогда с нескрываемой эмоцией мне и было поведано то сакральное: <<Как же много у нас в стране "голодных" баб!>> И Алёнушка рассказала, как однажды ребята из МИФИ сидели и жрали водку, и рыба была завернута в газету, а в газете был текст письма, прочтя какое, по пьяне люди и взялись сочинить свое, и сочинили, и отправили в редакцию - ну, скажем, какой-нибудь "Комсомольской правды". Олег Кукан от их имени вещал, что разочарован в любви и "ни одна девушка не может заставить его чувствовать больше пяти минут". Заяц откровенно хохотала, рассказывая, как в редакцию начали приходить пачки писем! - причем во всех общим лейтмотивом звучало одно: "Да, ты разочарован, но может быть со мною у тебя что-нибудь получится!" Закончилось дело тем, что редакции надоели эти мешки макулатуры, и письма стали пересылаться "Олегу Кукану": Заяц сама их читала - видимо, совсем незадолго до моего случайного к ней визита, - отчего в речи ее и звучало столь много эмоции.

Всё это - к вопросу о самом характере подобных газетных рубрик, - однако заметка в "МК", подозреваю, имела за собой реальных "действующих лиц". Уже создавая настоящий комментарий и подняв подшивку "МК" за 90-й год, по меньшей мере я был откровенно озадачен! Помимо того, что письмо прошло в читаемой нами с Калашниковым газете, читаемой нами рубрике, помимо того, что девушки искали двух друзей (какими и являлись мы с Калашниковым), они, оказывается, еще и любили театр! Как-то многовато совпадений на единицу площади! Известно ведь: вероятность - число дробное, и не складываются вероятности - перемножаются! Увы - и здесь приходится глубоко вздохнуть: мои отношения с противоположным полом "под колпак" Отмахова взяла уже в те времена. Достойно внимания, что в ту пору пункт об интересе девушек к театру как-то не коснулся моего внимания (и шесть лет назад, комментируя Архив, о нём я даже не вспомнил), - и это, на самом деле, референт, насколько перспективу знакомства я не воспринял для себя серьезно. Какие там девушки! - у меня, вон, на седьмом этаже Коммуны беда живет сероглазая!

Следующий документ Наверх