Проходит время, и некоторые вещи хочется прокомментировать еще раз - исправить неточности, досказать несказанное. Однако в сам текст лезть боязно - накосячу со стилем почти наверняка. Уже косячу - потому что мрачным получается текст, а тогда получался светлым. Из-за йоги, конечно: практиковал тогда - и позитив в "безусловном позитиве" всё-таки есть. Итак...

[...Белар-1] <<Летом 85-го выпуск наш разъехался поступать кто в Новосибирск, кто в Томск, я же - максималист и романтик - умотал в столицу>>.

Вот Андрюха Карапузов, одноклассник, прочитав сие, наверняка возмутится или уже возмутился: в Москве он оказался в тот же год и даже раньше меня. В МГУ (да и вообще в ведущих вузах страны) в те времена вступительные экзамены проходили прежде прочих, Андрей поехал - и поступил, и вернулся, когда я лишь собирался в столицу. Однако там иная была ситуация: как были убеждены все тогда, как убежден сам и ныне, "поступал" Андрея на геофак его отец - партийная шишка в тресте. Бедный Андрюха, как он ботанил, не был отпущен отцом даже на классную поствыпускную вылазку на природу! - и не иначе, у отца была возможность "лояльного отношения" приемной комиссии к его чаду на экзаменах при условии, что экзамены Андрей не провалит. Разумеется, позже, осенью, с Андрюхой мы виделись, а однажды вместе даже ночевали в здании городского аэровокзала. Обнаружившая нас, спящих на полу, милиция Андрея отпустила учиться, а за мною приезжал кто-то из профтехучилища. Но почему еще не очень грешу против истины, не выделяя Андрея среди "новосибирских" и "томских" одноклассников: окончив Университет, в Москве Андрей не остался - вернулся в Томск.

2015, апрель

[...Белар-51] <<После, уже в феврале, на информатике возник еще один очаг напряженности: бойцы транслировали мне, что бунт готовит мой бригадир Сашка Каплун, - однако на мои прямые вопросы Сашка весело глядел мне в лицо и отвечал, что всегда был и будет за меня. "Гниль", тем не менее, шла откуда-то с первых двух этажей Коммуны...>>

Вот скажу, что до сих пор не знаю, был ли причастен к той смуте Сашка. Похоже, что нет. Наверняка знал, кто зачинщик, но "сохранял нейтралитет". Говоря о Сашке, здесь же следует сказать, что однажды мой МИСиС он буквально спас, - однако очень долгое с тех пор время, почти и поныне, я был на него в обиде, памятуя тот крупный негатив, связанный с его персоной. "Я отвожу народ", - сказал мне Сашка, когда ровно год спустя после моей вылазки с тридцатником на Большой я вновь появился на Большом: появился затем, чтобы напоминать, транслировать большистам, что проблема МИСиСа, не включенного в долю, не решена и продолжает оставаться актуальной. "Я отвожу народ", - сказал мне Сашка, когда большисты, выслушав мои претензии, дали мне немного времени чтобы одуматься, сообщив, что когда иначе, когда буду бардачить на записи и дальше, МИСиСа на театральной Москве больше не будет. Ситуация была ответственной, но к такому "предательству" со стороны Сашки я не был готов напрочь! Ожидал всё что угодно, но только не это! Осознав, что "что-то здесь не так" и что без Каплуна с его доброй третью народа всё дальнейшее становится бессмысленным, я отвел народ - и далее явил модель поведения, отнюдь не снискавшую уважения моих бойцов. Зачем-то (я правда был в легком шоке - ни до, ни после того ничего подобного в фирме моей просто не случалось) мы выстроились в цепь и, держась за руки, "охраняли" записывавшую номера очередь. Быть может, это была самая позорная ночь за всю мою театральную историю, - однако винить Сашку в том следует едва ли, потому что за свои действия в любом случае ответственен я сам. Тогда, кстати, я совершенно не понимал, чем чревато мое упорство, не выполнение поставленного большистами ультиматума, и лишь относительно недавно проникся, что будучи осведомленным в ситуации больше меня, Сашка, на самом деле, меня спас.

2015, апрель

[...Белар-51] <<...историю наших последующих с Мелким отношений. Впоследствии случилось так, что сколько-нибудь серьезно воевать на театралке мне довелось лишь с ним одним>>.

Вообще говоря, Бауманка на меня обиделась. Никто не высказывал, не адресовал и слова упрека, но было видно, что за глаза меня обсуждают и осуждают. Не сразу по моему отделению, но через год уже точно. Однако здесь скажу, что в отношениях с Мелким я был последователен, и моя самостоятельность - она и иное ко мне отношение со стороны прежних сюзеренов питать была бы должна, и когда не так, когда Мелкий как и прежде почитает меня своим бригадиром - с неизменным к Мелкому почтением я являю на театральной Москве свою независимую политику. Тянусь при этом к Бауманке, хочу быть в союзе и не знаю иных кумиров, но Мелкий - он же долбит меня повсюду, и наш упомянутый договор - какой же камень по его подписании с плеч рухнул у меня тогда! Я откровенно усталость уже чувствовал - и эмоциональную, и физическую, - потому что противостояние - оно слишком тяжелым для меня оказывалось, когда из недели в неделю - одно и то же, один сплошной напряг. Таганка с сотней от Бауманки и смута на информатике - яркие эпизоды той театральной бытности. А после (и уже не иначе, на следующий год) - две Юльки, Атос и Миледи, кто на перекличках на Большом работают на Мелкого, но общаюсь я с ними просто не разлей вода - и подле касс Большого, и после театральной субботы в "Шоколаднице" на Октябрьской площади, и всю неделю вечерами втроем зависаем у Юльки-Миледи дома, - и ошибкой, конечно, было с моей стороны перетащить Юльку-Атоса к себе на фирму. Миледи - она умнее и меня, и подруги своей оказалась: не перешла, осталась у Мелкого. Собственно, это был единственный пункт, за что Мелкий чисто формально мог бы пенять мне на мою политику, однако ни претензий, ни вопросов ко мне с его стороны не прозвучало. Быть может, впрочем, они и не могли прозвучать: человек ведь сам выбирает, с кем ему ходить и кто его оплачивает. Как бы то ни было, в одну из суббот без объяснения причин Мелкий объявил, что больше номеров прикрытия на Ленкоме у меня нет. Я, кстати, и не понял тогда, за что, и отношения были уже такими, что уточнять попросту не стал.

2015, май

[...Белар-51] <<...и занос Цирка (не очень удачный, точнее, почти совсем неудачный, но стечением обстоятельств пришедшийся именно на продажу Мелкого)...>>

О том, что же всё-таки случилось на цирке. Вообще, идея нести цирк была Бартенева. Циркачи не то без должного уважения отнеслись к корифею лома, не то что-то еще - я не знаю. В любом случае, сбаламутил меня он. Я вывел народ в ночь, однако к утру все люди мои разъехались, остался МышА (мышь в мужском роде с ударением на последнем слоге) - невысокого роста паренек от Немца из первого беляевского корпуса. Совсем утром явился Мелкий. У меня челюсть отпала, когда я узнал, что несу его продажу! Мелкий отвел меня с сторону, где мне было сказано, что цирк - это не драма, что здесь я "перешел дорогу очень серьезным людям" и что всё это будет иметь для меня весьма негативные последствия. Мне вторично сделалось нездорово (говорил Мелкий очень назидательно), - и при отсутствии народа, при отсутствии заявки (какую на цирке необходимо подавать в кассы для покупки билетов; заявку привезли, но позже, перед самой продажей, отношения я к ней не имел - это были дела Бартенева), без денег (какие тоже должны были привези вместе с заявкой), при всём, что высказал мне Мелкий, с цирка я предпочел слинять, оставив Мышу со списком (живьё уже плотно стояло следом), дав указание взять сорок билетов (и это и был один номер на цирке и весь наш бюджет). Ближе к продаже явился кто-то из циркачей (я не дифференцировал их никогда), нашел Мышу и спросил, что ему надо. "Сорок билетов", - простодушно ответил тот. Циркач отсчитал билеты с прошлой субботы, Мыша расплатился, отдал список, - и, в общем, в цирк МИСиС в итоге всё-таки попал (я был очень благодарен Мыше за эти пары!); а вечером того же дня Мелкий приезжал к Немцу в беляевское общежитие (!!!), потому что так и не понял, что это всё могло бы значить. Немец подтрунивал надо мной после, дескать, Мелкий взял меня на пушку, а я труханул, - и да, так оно и было, - но без народа делать мне там всё равно было нечего (и на театральной Москве это был текущий анекдот: продержать двадцатник в ночь, чтобы утром не осталось никого!) В любом случае, для меня это был урок, и он получился очень информативен, однако что это урок, тогда я не понял, кроме негатива от неудачного заноса не восприняв ничего. По большому счету, это был первый блин, который, как известно, всегда комом. Валя Савельев, кто инструктировал меня, как нужно нести театр от начала и до конца (Мелкий, сказать к слову, подобной информацией не делился никогда), после обращал внимание химиков, что всё, за исключением разъехавшегося народа, было сделано очень грамотно.

2015, май

[Белар-30] <<Скандал в городе был жуткий (история эта начиналась в весну нашего с Колей выпуска, цвела же махровым цветом, когда я был уже в столице): Нину Александровну "ушли" из школы, "расстали" с партбилетом, и небольшой наш городишко раскололся на сочувствующих и осуждающих>>.

В этом месте Архива тоже довелось немного соврать - точнее, остаться недосказанным. В параллельном "Б" классе вместе с Колей учился наш однокашник Женя Лесковский, Лиса - иначе его никто и не звал, "слизняк" - ныне вертится на языке слово, - и всю жизнь, начиная с детского сада, Женя "прятался" за фигуру своей матушки, бывшей не то судьей, не то какой-то иной влиятельной фигурой в городе. Как думается теперь, получалось это у него не специально, а модель поведения с самого раннего детства была подсознательно "отзеркалена" от отношения мамы к своему чаду. И вот однажды в школе (я там не был, историю эту мне лишь пересказывали) идет прием в комсомол, в кабинете - Нина Александровна, за дверью среди прочих - Женя, десятиклассник (хотя в комсомол "все нормальные люди" вступают не то в седьмом, не то в восьмом классе). Из кабинета выходит Коля: "Женя? А ты что здесь делаешь?" - "Я?.. ну, как, я тоже хочу приобщиться к передовому отряду молодежи..." - "Ты?! В комсомол?!!" - Коля скрывается за дверью, и когда наступает очередь Жени и он заходит в кабинет, его ожидает фиаско. "Ну что ж, - говорит мама Жени некоторое время после, - если моему сыну не место в комсомоле, то ей - не место в партии..." - То есть, скандала в городе, как думается, могло бы и не быть, когда бы не эта история.

2015, май

Досказывая о Дюше, наверное можно упомянуть, что он как никто иной, серьезнее Мелкого, серьезнее Сашки Амирханова переживал мой отход от Бауманки уже наступившей за летом осенью и после - зимой. Я - на ножах со Славой, тою неуспокоенной девчонкой из Беляево, она - в театральной тусовке, но не со мной, не с моей фирмой (в тот раз - именно с Дюшей), театр Маяковского, как свидетельствует заметка постархивного Архива - суббота, 2 декабря (Мелкого нет - Мелкий уехал, - и думается, на театре Дюша и был затем, чтобы выкупить бауманские номера), - и я не помню деталей, но запись сохранила имя Кролика, - и похоже, он был ведущим продажи, я - его помощником (и быть такое могло - общался с Кроликом в те времена я достаточно тесно, что даже Мелкий с досадой в голосе именовал меня бригадиром химиков), потому что в представленном ниже диалоге (ввиду личных амбиций) я пытаюсь не пропустить Славу к кассам:

2017, октябрь