[рукою Венерки:] Было очень здорово! Спасибо! [моею рукой:] Венерка 21.5.90. [три росписи - моя, Рыжика и Лёшки; моею рукой:] "Рыжик", Лешка.
[карандашом:]
Архив. 20.6.90
Вообще-то ты приглашал Ленку. Алексееву. Из 7-19. Но ее мама всё обломала. И пошла Венерка. А должны вы были смотреть "Ресторан". Но увы.
А вечером, провожая маму, ты познакомился с Лариской. Нет, Дим, ты прикинь: 10 минут знакомства хватило, чтоб пригласить ее во МХАТ. Человек "с самого низа", немка, вечно смеющаяся, поразительная жизненная сила. Ты ей не пара. А она - тебе.
Эта 719 тебя заканала. Обижаются - на все подряд. Пригласил Лариску - обида, напросился на ужин, а сам ужинал в 731 - обида. На обиженных воду возят, девушки! Нельзя же относиться к жизни с такой могильной серьезностью!
В первой редакции Архива настоящий документ не значился вовсе: мне было откровенно совестно перед девчонками из 7-19 (6-34 - это именно они: Светка, Венерка и Ленка - те, с кем прошли первые два месяца моей МИСиСовской бытности), и документ из текста я просто выкинул. Однако <<не выкинешь слово из песни>> - и свой эмоциональный строй, свое мироотношение - никуда не денешься, - повествуя о себе, приходится нарывать из столь "радикальных" свидетельств. Сам полагаю, к тому времени меня уже в изрядной мере раскрепощает моя театралка, просыпается "вожаческий инстинкт", и внутренний утонченный мир, "сентиментальная скорлупа", хотя еще довлеют, актуальными могут уже и не быть. В этом плане я очень не нравлюсь себе в свои последующие на театралке годы. "Какой же ты злой!" - годом позже упрекала меня Томка, - и да, она была права: она видела меня в моей вожаческой ипостаси. Безусловно, Мелкий "болел" тою же болезнью - и потому и был необходим в Бауманке Колька, ибо являл собой "противовес" холодному и прагматичному мироотношению Мелкого. Фирма Мелкого не загнулась, нет - даже наоборот, как бы, и раздалась вширь, но сам я ни за что бы не согласился променять наш прежний Бауманский круг и на нераздельное господство на всей театральной Москве! И думается почему-то, что Мелкий, прочти эти строки, со мною бы согласился. До изгнания Кольки Мелкий был сильнее - безусловно сильнее! - чем в любые времена своих последующих театральных лет.