[моя роспись на программке]
Архив. 3.4.90.
Здесь нет второй росписи. И нет даты. Дата ставится не [исправлено "м" на "тв":] твоей рукой. Или [исправлено "м" на "тв":] твоей, если тебя попросят. Спектакль был во вторник, 27 марта. А в понедельник, на лекции по матану физхимовка дала согласие. Тебе, по крайней мере, так показалось. А во вторник... "Я же сказала тебе, что никуда с тобой не пойду!"
"Девчёнки, вы идете?" Нет. Лёха - нет, семь девятнадцать - нет, Витек - нет. Их, просто, не было дома.
На этом повествование о прекрасной физхимовке, кажется, заканчивается.
Пока, ..... !
Настоящий документ Архива комментировать тоскливо. Что я могу написать? Что за вчерашней моей убежденностью, что завтра, если тому не помешает что-либо объективное, мы с Ксюхой идем в театр, - и ее сегодняшней лютой неприязнью, ее неистовой обращенной ко мне сворой полканов (такой, что появляться - и кажется, теперь уже навсегда - в четвертой поточке я перестаю), сам вижу социальную аномалию? - Я не хочу писать об аномалиях: не хочу копаться в их механизмах, не хочу жаловаться на жизнь. Устал и настроение безнадежно портится, когда соприкасаешься вновь с этим кромешным в жизни безысходом.
Билеты надо было отдавать Лёхе! О некоторых вещах в жизни жалею, об этой - в частности. Сколько у меня этих "Мудрецов" впоследствии было - просто не счесть! В тот вечер Лёха был с подругой, а я - один, - но меня уже как-то задевало, что я, тратящий столько времени и сил подле касс Ленкома, не могу посмотреть ни одного спектакля. Я пошел в Ленком - и обнаружил, что даже Захаровская постановка не делает из Островского... по крайней мере того, что по тем временам хотел бы воспринять сам. На садике спектакль котировался в 40 баллов (также, как почти любой спектакль театра Маяковского) и среди берущихся вещей Ленкома выбирался из кассы последним, - однако стоимость спектакля в баллах свидетельствовала больше не о том, насколько на спектакль захочется пойти еще, но о задействованном составе артистов. На "Валенсианских безумцах", поставленных в Маяковском уже после 90-го года, сам бывал больше десятка раз, раз семь смотрел "Школу для эмигрантов" в Ленкоме, раз восемь или девять - "Юнону", на "Лебедином озере" в постановке Григоровича был, ну, может, и полсотни раз, а ленкомовского "Мудреца" посмотреть вторично так и не захотелось. Но это тогда - теперь, конечно, взглянул бы на Броневого в его "типично-мюллеровской" манере.