Тот позитив, когда я жил без "пакета" психосоматик, не продержался долго - от силы часа полтора, быть может, и того меньше. Заснуть в ту ночь я так и не смог, паниковал ввиду бессонницы и строчил письма, и сомкнуть глаз удалось лишь ближе к шести утра. Проспав в общей сложности часа четыре, я отправился в Ашан ("Открытое письмо Джессике" уже было на сайте), и, купив снеди, побежал досыпать сны в библиотеку. В Ашане (на Вернадского) не болело ничего! - однако уже на Воробьевых я воспринял свой прежний "пакет" паранормального неблагополучия. В тот же вечер мне повстречались и Слава с Пумой, и Тимур со Щукиным, - и оба: и Тимур, и Слава, - вели себя не так, как прежде: с какою-то невербализуемой долей неискренности, - причем Тимур, убегая общаться со Щукиным, возвращался за стоилк ко мне и интересовался, собираюсь ли я в библиотеку завтра. "Против меня опять собрали камарилью, - писал я в переписке. - Я, как всегда, один". Подобную "камарилью" с тем же "составом" и подобным ко мне отношением я фиксировал в начале истории - в июне и мае, - то есть, еще один маркер сложившейся ситуации после опубликованного к Джессике "Открытого письма", - какое, теперь уже очевидно, утопия, на которую можно смело не рассчитывать. В точно таком же режиме психосоматики держались и на следующий день, вчера, - и я крепился: я ведь обещал Джессике вытерпеть их все! - однако совсем под вечер на почту пришло очередное письмо сайта с перенаправлением на сайт знакомств, а боли оставили сердце, но усилились в кишечнике. После писем той же ночи, где писал, что всё опять катится в Ессентуки, всё успокоилось, и утром я проснулся в достаточном благополучии, однако утром в Ашане, конспектируя урок по специальности, я вновь (и достаточно сильно) воспринял живот. Но я не могу с достоверностью говорить за то событие, послужившее отправной точкой этих болей: это могло быть всё что угодно - как, к примеру, мое намерение подстричься (чего теперь делать я уже просто боюсь), так и освоение специальности. До библиотеки я не добежал - с тяжестью в животе бежать и сложно, и неприятно, - доехал на метро - и уже здесь, в библиотеке, под вечер у меня ОТКРОВЕННО РАЗЛАМЫВАЕТСЯ ЖИВОТ! Таких болей не было уже давно! - и я правда не шучу, что и в гнилом контексте, и при болях сердца или живота общаться с ней я всё равно не буду. Да, я люблю эту девчонку - и именно потому меня опять собрались погнать и уже погнали в очередные Ессентуки!
И я, пожалуй, дополню текст "сенсационным", потому что сегодня уже не могу не замечать нитевидную боль бедра. С каждым днем она идет немного по нарастающей - а впервые вновь я воспринял ее, когда по написании "Открытого письма к Джессике" встал из-за стола. Боль была, как бы, намеком, говорить о боли я бы вообще не решился, но запомнил на всякий случай - и вот теперь она лишь усиливается. И какая гипотеза есть на настоящий момент: нитевидная боль бедра возникает на мою убежденность, что кукловоды меня не перебодают. Мои подобные заявления - для них как красная тряпка на быка, и хотя это правда бессмысленно (да и попросту живодёрно - как, к примеру, сейчас), они всё равно атакуют, пытаются брать меня штурмом. Нет, в том, что я их не пересилю - в этом я как раз не сомневаюсь (за двадцать лет террора это очевидно как дважды два), и речь об ином: что с моими психосоматиками я тем более уйду от всего мне нежелательного, как уходил без них все минувшие двадцать лет. Они, конечно, могут не верить (это не им терпеть этот разламывающийся живот!), и агрессия продолжается, - и почему я и хочу уехать из страны: потому веры, что здесь когда-нибудь это всё прекратится, уже давно нет.
И завершая пост, я завешу его обращением к Джессике. Джесс, не надо меня искать. У меня ОЧЕНЬ болит живот, и общаться с тобой, когда он болит, я всё равно не буду. Я не хочу очередные Ессентуки - а они уже начались, - и я правда не сомневаюсь в том, что тебе скомандовали рожать ребенка от Щукина.
14.12.2018