Происхождение религии

Приступая к заявленному исследованию, прежде всего необходимо отметить, что феномен религиозного сознания начал формироваться на самых ранних этапах существования человеческого сообщества. Первые ископаемые свидетельства относятся ко временам неандертальца, возникшего в процессе эволюции на 200 - 250 тыс. лет раньше вида Homo sapiens. Неандерталец в отличие от своего более позднего и более продвинутого в эволюционном отношении сородича не владел речью и не вел коллективного образа жизни, но он был первым существом на планете, начавшим хоронить своих мертвых. Что подвигало его к столь неестественной с точки зрения биологической целесообразности деятельности, как отмечает Токарев С.А. [2], неясно: по позам некоторых найденных скелетов можно догадаться, что мертвецов перед захоронением связывали - и одни ученые объясняют это ранними мифологическими представлениями об обезвреживании покойного («верой в сверхъестественные свойства самого трупа»), другие же склонны относить факты захоронений к свидетельствам имевшей место уже тогда «веры в загробное существование». Споры между антропологами прекращаются в отношении более поздней эпохи - эпохи верхнего палеолита, когда около 40 - 45 тыс. лет назад появился человек современного типа. Говоря об этой эпохе, ученые с уверенностью утверждают наличие достаточно оформленных религиозных воззрений: памятники, «свидетельствующие о наличии религиозных представлений и обрядов», становятся «всё более многочисленными и убедительными», а «погребения носят на себе следы ритуала, видимо, связанного с культом». В еще более позднюю эпоху - эпоху неолита (около 5 - 7 тыс. лет назад) - «ритуальный характер захоронений и их связь с религиозными представлениями не вызывает сомнений: в могильниках вместе с покойным всегда находятся предметы обихода, украшения, орудия, оружие, сосуды, очевидно, наполнявшиеся пищей. Люди явно верили, что всё это нужно умершему в загробной жизни» [2, с. 27 - 35]. То есть, по мере усложнения человеческого сообщества и процессов мыслительной деятельности его представителей социальное сознание всё более полно и отчетливо продуцировало феномен религиозного миропонимания, - и именно по причине нарастания его отчетливости поиск истоков религии нам надлежит устремить вглубь веков: ведь согласно принципу «из ничего ничто не родится» в психике более раннего представителя Homo существовала некая особенность, трансформировавшаяся в понимание и переживание человеком его связи с превосходящими силами миропорядка.

Однако обратившись к психике древних представителей рода Homo, мы сталкиваемся с тою трудностью, что проанализировать ее, вообще говоря, мы не можем: по ископаемым памятникам тех времен судить о ней сложно, промежуточные же виды, заполнившие собой эволюционный промежуток от австралопитека до человека разумного, до нас не дошли, - и нам не остается иного, как обратившись к еще более ранним временам, проанализировать, какая из особенностей психики миоценовых обезьян, проявив себя на материале человеческой культуры, могла породить феномен религии.

И искомой психической особенностью, сколь это ни могло бы казаться парадоксальным, окажется инстинкт стадного животного следовать за вожаком стада. Чтобы увериться в этом, следует лишь увидеть, что жизнь в животном сообществе формирует два радикально отличных типа мировоззрения, два типа понимания особью самого социума и своего места в нём. В монографии "Предыстория общества" Тих Н.А., ссылаясь на труды Кропоткина и Вагнера, отмечает, что жизнь в стаде формируется как «один из важнейших факторов естественного отбора», что «объединения животных тесно связаны с изменением их поведения и психики», и что совместное существование, способствуя лучшему выживанию вида, дает возможность «самым слабым физически индивидам защититься от самых ужасных хищников» [1]. «За миллионы лет существования отряда приматов, - пишет Тих, - закрепились "правила" поведения в стаде», - и именно в рамках этих "правил" мышление вожака и мышление рядового члена стада оказались полярно разнесены. Рядовой член стада, сберегая себя от гибели, жертвуя автономией и обретая в ответ чувство безопасности, оказался научен подчинению и покорности, вожак же, понимая себя покровителем стада, принимая функции защиты стада, оказался вынужден к исповеданию совершенно иной, доминирующей модели поведения по отношению к сородичам. Так в психике особи оказались потенциально заложены два диаметрально противоположных типа мировоззрения, один из которых впоследствии и породил религиозное сознание.

Подвергая феномен мировоззрения более детальному исследованию, можно обнаружить, что мировоззрение, выступая продуктом взаимодействия индивида со средой, представлено двухуровневой структурой, где нижний, сущностный уровень являет собой нигде не выказывающий себя явно мировоззренческий каркас, верхний же, феноменальный, наполняет этот каркас самостоятельным содержанием. Биологический вид, отстраивая себя от среды обитания, формами организации (и конституцией, и метаболизмом, и физиологией, и психикой) отражает ничто иное, как сформировавшие его средовые инварианты, оказывающиеся значимыми для жизнедеятельности вида, отражает возможности, предоставляемые биологическому виду его экологической нишей. При этом на индивидуальном уровне среда также оказывается отражена, и лишь не в общем виде, но в частностях - в формировании опыта индивидуального. И получается, что в представителе вида среда отражена дважды, причем отражения находятся между собой в уже упомянутом соотношении сущности и ипостаси.

И остается добавить, что неочевидность мировоззренческого каркаса - отнюдь не нонсенс. Мышление не может знать своего русла, и будь иначе - мы сталкивались бы с логическим противоречием: границы мысли указывали бы на немыслимое, но мыслить немыслимое невозможно.

При желании мировоззренческий каркас может быть понят и как «коллективное бессознательное», - и К.Г. Юнг, говоря о наличии двух слоев в бессознательном, вводя понятие архетипов как «манифестации более глубокого слоя бессознательного» и утверждая, что «в человеке помимо личных воспоминаний есть великие "изначальные" образы, т.е. унаследованные возможности человеческого представления», ведет речь именно о нижнем уровне дихотомии. Так Юнг подчеркивает, что по наследству передаются не представления, но возможности представлений, являющиеся «отражением постоянно повторяющегося опыта человечества». Интересно, что к выводам о существовании архетипов Юнг приходит не аналитическим, но чисто практическим путем - анализируя сны, в том числе и сны психически здоровых людей; говоря же о понятии Бога (вопрос о существовании Бога обсуждать Юнг отказывается), психолог замечает, что присутствующее в человеческом сознании понятие Бога есть «совершенно необходимая функция иррациональной природы», и что «идея сверхмогущественного, божественного существа» также являет собой «некий архетип» [3, с. 71 - 85]. И забавным при этом выглядит то, что А. Адлер, как бы в противовес Юнгу, в те же времена, что и Юнг, основав, как и Юнг, ответвление психоанализа, доминантой подсознательного выделил стремление к власти, - и надо думать, в своей теории психоаналитик обратил внимание на элемент мировоззренческого каркаса, актуальный для доминирующей особи.

Собственно, это и всё, и дальнейший анализ происхождения религии трудностей для нас составить не должен. Как пишет Тих, «в сообществе перволюдей на первое место постепенно стали выступать» не функции защиты и размножения, но «способность к добыванию мяса крупных животных, связанная с таким новым признаком, как умелость (первое место мог занимать наиболее умелый самец, лучше обеспечивающий свое потомство или группу в целом мясной пищей), способность и умелость в употреблении и обработке орудий, и, наконец, способность отдавать часть своей добычи другим членам стада» [1, с. 299]. Ну, а потому как врожденный психический механизм никто не отменял, человек как и прежде продолжал нуждаться в личном покровителе - и ролью этой он начал наделять всё что угодно: талисман, тотемное животное, а позже обнаружил и богов. Да что там боги! В России XX века, когда большевики сломали храмы, народ уверовал в вождя, - и свидетели той эпохи передают: ни с чем не сравнимое переживание - видеть Сталина, «радость превышает всё возможное - и полное отсутствие в мире тебя как единицы».

1996, весна; 2004, весна; 2006, весна