Право возмездия

Трилогия
Этический портфель: 
текст 3.




Право возмездия

Право возмездия

Отмщенья, государь, отмщенья!
Паду к ногам твоим:
Будь справедлив и накажи убийцу,
Чтоб казнь его в грядущие века
Твой правый суд потомству возвестила,
Чтоб видели злодеи в ней пример.
Эпиграф к стихотворению
Лермонтова "Смерть Поэта"

Осенью 1998 года по НТВ (и возможно, по другим каналам тоже) в новостях прошло сообщение: ЧП на подлодке. Матрос срочной службы за несколько дней до выхода субмарины в море расстрелял из автомата нескольких сослуживцев и прапорщика, после чего закрылся в одном из отсеков судна. На предложение сдаться парень ответил отказом и в ответ на угрозу взять его убежище штурмом пообещал застрелиться. Отсек начали штурмовать - и матрос пустил в себя очередь из автомата. События развивались не то двое, не то трое суток, и когда всё было кончено, корреспондент НТВ побывал у родителей застрелившегося военнослужащего. И страна увидела обычную, нормальную семью: отец с матерью потеряны и ошарашены, объяты бесконечной скорбью, школьные учителя и товарищи говорят только теплые слова. И всю атмосферу, весь контекст ситуации пронизывает одно общее непонимание: как такое вообще могло произойти? На четвертый день сенсация перестала тревожить телеэкраны, и публика позабыла о трагедии на субмарине.

Не то, чтобы я специально раздумывал, что же всё-таки произошло в воинском коллективе, но ситуация в целом как-то не укладывалась в сознании и, не находя логического исхода, иногда воскресала из памяти. И вот совершенно случайно, уже несколько месяцев спустя, события на злосчастной подлодке мне удалось увязать со словами Тамары Ивановны Карповой, двумя годами прежде проводившей у нас семинары по политологии в стенах Института молодежи. С неизменным благоговением вспоминаю эту редкостную женщину, безбоязненно вскрывавшую язвы и болячки ельцинской России: патриотический дух царил в аудитории Тамары Ивановны, весь тогдашний политический бомонд получал от нее сполна. Именно из уст своего преподавателя я и почерпнул эту информацию: эстрада и флот в нашей стране насквозь поражены "голубизной". Факт этот, конечно, был известен мне и прежде - Тамара Ивановна лишь указала на шокирующие масштабы явления.

И события на подлодке обрели смысл. Перед далеким походом с "прицелом" на будущее слабого, беззащитного паренька "коллектив" принес в жертву своей сексуальной потребности. А парень отомстил, расстреляв из автомата своих обидчиков. И словно потерпевший поражение полководец предпочел гибель бесславному существованию.

Красив ли поступок? - Безусловно, красив. Однако этика и эстетика - вещи разные, и нам надлежит разобраться: а этичен ли этот расстрел, этично ли возмездие в принципе, и где тот предел, за которым обида искупается лишь пролитой кровью?

Анализируя вопрос этичности возмездия, мы изначально сталкиваемся с трудностью, что устои нашего социума сформированы христианской религиозной традицией - тою культурной средой, где ненасилие и непролитие крови существуют как априорные постулаты. И хотя жизнь периодически высвечивает абсурдность этики всепрощения (см. журнал "Парус" за 89-й год, повесть "Авария"; позже по повести была снята картина "Авария - дочь мента"), церковь, служа своему догмату, не отступает от него ни на шаг. Века культура живет абсурдом - и поделать с ним ничего не умеет. Спасая веру, абсурд пытаются маскировать, на разные лады толкуя Писание: так Лев Толстой (и во многом даже отступая от христианских канонов) в этике своей учит проповеди; но скажите, кому и что пойдете проповедовать вы, когда изнасилована ваша дочь?

Проблем, порождаемых покорностью и смирением, не возникает у мусульман, чья религиозная установка предлагает иную этику, связанную с иной фундаментальной установкой - возмездием. Этика возмездия учит, что если меня ударили по щеке, я должен нанести ответный удар, снижая вероятность повторения неприемлемого для меня события. Однако здесь закономерно возникает вопрос: кому и кто преподает урок, когда навалена гора трупов, когда обидчики убиты, а обиженный самоубился? Ответ однозначен: обучаются живые. Свершая возмездие и погибая, человек транслирует потенциальным отморозкам: если подобное повторится, повторится и акт возмездия, и свершится он любою ценой, даже ценою жизни. Так ваяется социальное, на почве которого произрастает Культура. Однако несмотря на прозрачность подобных доводов христианство на протяжении почти двух тысячелетий проповедует всепрощение и непротивление злу. Почему? - и где? - если христианская церковь права: где нарушена логика наших предыдущих рассуждений?

Разбираясь с явленными сложностями, обратимся к первоисточнику - учению Христа, изложенному апостолами. В Нагорной проповеди мы действительно увидим призыв "не противиться злому":

Вы слышали, что сказано: "око за око, зуб за зуб". А Я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую; и кто захочет судиться с тобою и взять у тебя рубашку, отдай ему и верхнюю одежду. [Мат., 5: 38 - 40]

Ударившему тебя по щеке подставь и другую; и отнимающему у тебя верхнюю одежду не препятствуй взять и рубашку. [Лук., 6: 29]

И чуть ниже по тексту - призыв любить своих врагов:

Вы слышали, что сказано: "люби ближнего твоего и ненавидь врага твоего". А Я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас, да будете сынами Отца вашего Небесного... [Мат., 5: 43 - 45]

Но вам слушающим говорю: любите врагов ваших, благотворите ненавидящих вас, благословляйте проклинающих вас и молитесь за обижающих вас. ...любите врагов ваших, и благотворите, и взаймы давайте, не ожидая ничего; и будет вам награда великая, и будете сынами Всевышнего... [Лук., 6: 27, 28, 35]

Почему Христос призывает к поступкам, столь чуждым здравому смыслу? - Ответ на вопрос содержит саму концепцию христианского вероучения: в проповеди своей Христос вещает о более высокой ценности, нежели рубашка, согревающая тело, о более важном, нежели сбережение себя от постыдной пощечины. Превозносимая Христом ценность - сам Бог. Христос учит, что лишь принося без остатка свое существование и помыслы Всевышнему, человек и может стать сопричастным совершенной Божественной сущности, может обрести спасение.

Сильная этика. Для тех, кто истинно верует в Христа. Однако как быть нам, неприкаянным - тем, для кого Бог - сам человеческий социум с его Культурой и Нравственностью? В романе Булгакова "Мастер и Маргарита" в разговоре московских литераторов и Воланда на Патриарших прудах упоминается шестое доказательство Канта. Берлиоз, полемизируя с Воландом и «полностью повторяя мысль беспокойного старика Иммануила», утверждает, что «в области разума никакого доказательства существования Бога быть не может», на что Воланд замечает, что Кант, «разрушив пять доказательств, как бы в насмешку над самим собою, соорудил собственное шестое». Булгаков не приводит нам этого доказательства, ограничиваясь нелепой фразой "образованного редактора", но нам и самим должно знать, что бытие Бога Кант доказывает существованием нравственности. Не имея возможности процитировать самого Канта, предложу парафраз его доказательства:

В мире есть сила, движущая человеком вопреки его биологической природе, а следовательно, вопреки существующему физическому строю вещей. Сила эта - нравственность. И коль скоро существует такая сила, то с необходимостью должен существовать и ее источник, и он и есть Бог.

И в этом месте каждый из нас должен ответить: в тот момент, когда уничтожается человеческая Нравственность, когда рушится человеческая Культура, должно ли нам искать иного, абстрактного Бога, должно ли нам, служа ему, исповедовать всепрощение, не защитив живое, страдающее Божество?

Оставим этику Христа в покое: причины, приведшие мессию к его "этическому экстремизму", - вопрос отдельного текста. Вернемся к проблеме возмездия, обратив внимание на взаимоотношения живых организмов в природе. А в природе, как известно, царит суровый закон: одни биологические виды поедают другие, и лишь безмолвные растения не поедают никого, энергией солнечного света связывая углерод, содержащийся в углекислоте атмосферы. Однако при всей напряженности взаимоотношений "хищник - жертва" поедаемый никогда не мстит поедающему, и лишь одна природа с заложенным в ней принципом отрицательной обратной связи "восстанавливает справедливость". Схема при этом проста: хищника мало - размножается жертва, жертва размножилась - увеличились ресурсы питания для хищника, и хищник начинает размножаться тоже. В конце концов хищника становится так много, что ему уже перестает хватать пищи, численность его начинает падать - и цикл повторяется. И характерная черта всего этого процесса: никто никого не наказывает, хищник сам всё съел - и сам же теперь погибает от голода. И складывается впечатление, что возмездие чуждо природе, изъято из нее как избыточный принцип.

Возмездие действительно не является основополагающим принципом в существующем строе вещей, равно как не является им и всепрощение. Основополагающим принципом является нравственность. «Нравственность в природе вещей» - этот афоризм Неккера Пушкин поместил эпиграфом к той главе "Онегина", где герой романа проявляет благородство по отношению к открывшейся ему девушке. Когда дерутся двое волков, и один, побеждая другого, валит его на землю, происходит парадоксальная вещь. Вместо того, чтобы продолжать защищаться, побежденный совершает, казалось бы, самый бессмысленный поступок: он открывает для соперника свою ярёмную вену - кровеносный сосуд, служащий для оттока крови от головного мозга. Повредить его - и животное неминуемо погибнет, однако такого не происходит. В то же мгновение поведение победителя радикально меняется. При виде открывшегося горла собрата он останавливается словно вкопанный и, не в силах шелохнуться, лишь стоит и ощеривает зубы. Но стоит побежденному лишь чуть-чуть изменить положение, как агрессия возобновится. Да, разумеется, это врожденный рефлекс, да, безусловно, он выработан природой с целью сохранения вида, но меня почему-то не покидает убеждение, что при виде беззащитного горла противника победитель испытывает глубокое нравственное переживание. Нравственность - это прежде всего социальное чувство, интегрирующее социум любой структуры и любого уровня сложности, что же до безнравственности, то она обретает место там, где социум либо себя изжил, либо поставлен в аномальные условия существования. Известно, что при переизбытке особей на единице площади тараканы начинают поедать своих сородичей, а крысы - свое потомство. Homo sapiens в этом плане мало чем отличен от "братьев своих меньших". На лекциях по социальной психологии Журавлев А.Л. говорил нам, студентам-психологам: «Если вы считаете, что все проблемы межличностного общения у людей возникают на почве их психологической несовместимости, то вы глубоко заблуждаетесь. Соберите на кухне в шесть метров восемь человек, повесьте красный абажур - и скандал вам гарантирован». В сущности, поселившаяся в социуме безнравственность - это как звоночек от Бога: ваш социум нездоров, он не справляется с возложенными на него задачами бытия.

Однако уж коли мы абсолютизировали нравственность, важно сделать одно важное замечание. У нравственности не может быть культа. Человек наделен одной непременной особенностью: сперва он ищет себе идола, а после поклоняется ему. Но Бога нельзя зафиксировать в пространстве, сказав ему: «Стой! Не двигайся! Я буду тебе служить!» Он улетучится с ветром, просочится с водой, ибо он - сама жизнь, не терпящая умерщвляющей остановки. Культ вокруг нравственности неизменно обернется моралью и ханжеством. Нужно чтить нравственность в себе самом, любить человечество, верить в его Культуру, Историю и Предназначение, ибо они - искомое обиталище Божества. Любить и верить - и во имя Нравственности, когда невозможно иначе вернуть на место покачнувшийся и сместившийся мир, уметь отказаться от собственного существования, как сделал это осенью 98-го парень, расстрелявший подонков и сам ушедший из жизни в задраенном отсеке подводной лодки.

2002, осень