Постскриптум к отчету о 2-ке А на Малый Кильсе

Текст приходится переписывать. Слишком много не соответствующих действительности вещей было высказано в первой редакции постскриптума. Основой истории послужило мое отстранение от клуба МГУшников: вернувшись из Крыма и написав отчет, разослав текст одноклубникам, от лидера клуба, Игоря Турчанинова, я получил письмо, уведомляющее, что я отстранен от сборов в Хибинах. Хибинские сборы - к ним я готовился все предшествующие полгода, с ними связывал свой долгожданный значок, туда же, в Хибины, ехала и Маринка, в кого был влюблен и сильно, сам МГУшный альпклуб ассоциировался с одним позитивом - и я и позже подмечал в себе подобное: меня очень сложно обидеть - очень!!! - но обида нахлёстывает и справиться с ней не могу, когда исходит от человека, ситуации, дела, кому служишь искренне, весь отдаваясь служению. Плюс, поднятая самооценка: никому не сказавшись (почти никому - кроме Маринки) поехать и взойти, - при том, что, кажется, кроме меня из клуба в мою клубную бытность никто не сходил ничего. «Победителей не судят» - это я понимал прекрасно, понимал, что со мной поступили неправедно, и что-то внутри буквально содрогало от мысли прийти на поклон к ситуации, опустившей «ниже уровня плинтуса». На тренировках, обиженный, бывать я перестал, заболел - причем заболел очень непонятно: непрошибаемый насморк и время от времени поднимавшаяся температура продержались месяца три. Весенний марш-бросок во второй половине мая не бежал (из дома утром вышел с собранным рюкзаком) только из-за поднявшейся температуры. «Психосоматика», - как позже сказала одна знакомая, горный турист и медик по совместительству: сказала - и поморщилась, ибо не знает, как лечить. Болезненная реакция на ситуацию, убежден, пошла от глубинного понимания, что той счастливой и устремлявшей в будущее бытости МГУшного альпклуба, в какой довелось побыть минувшие полгода, больше не повторится никогда. Однако при всём при том ныне с сожалением воспринимается факт, что ни Игоря Турчанинова, ни Гоши Матышака в настоящие времена в клубе нет самих, и даже где-то подспудно полагаю, что несчастного случая на Кавказе летом 2010 года при их руководстве клубом могло бы не произойти. Ныне не общаюсь из клуба ни с кем, не знаю, что у них происходит, но того отношения к безопасности, какое застал в клубе сам, за несколько проведенных в альпинизме лет я не встречал больше нигде.

Однако всё это "лирика" и отношения к делу не имеет - и дальше воспроизведу абзац, написанный прежде, в апреле 2009-го, по горячим следам отстранения от клуба:

Но история - лишь предыстория, - ибо 27 марта, еще до получения от Игоря его официального послания довелось помыслить: а ведь вот он, тот день, на который был обратный билет, в который должен был уезжать из Крыма. Попробовал представить свой отъезд - и как-то неожиданно и ясно увидел себя на вокзале в Симферополе со сломанной ногой. Прежде в сознании подобных картинок не возникало никогда. Свежее, незаезженное видение. Не усомнившись, что так бы оно и было, даже перестал переживать, что недолазил, что уехал на четыре дня раньше положенного - и лишь позже, в обиженной перепалке с активом клуба, в шоке отстранения, теряя людей, к которым парадоксальным образом в последние полгода успел привязаться столь сильно, помыслил: «Действительно, а что бы было, упади я со скалы, сломай себе ногу?» - И ответил себе же сам: а всё то же самое. Я бы не поехал на сборы, перестал появляться на тренировках, наверняка бы был отстранен от клуба... Температура и насморк, общее недомогание пусть явятся логичным довершением полноты картинки. И далее я отсылаю читателя к "Подвисшему курсовику" - текстам о том, каким способом феномен предопределенности будущего способен сосуществовать с феноменом свободной человеческой воли.

2009, апрель; 2012, май