Этика Христа и христианская этика

В прежние годы на одном из курсов этической проблематики на факультете довелось сталкиваться с точкой зрения, что Иисус оставил не одну, а две этические модели: Нагорную проповедь и заповеди Тайной вечери, - причем этики отличны меж собою в том, что если в первой говорится о любви к врагам, то во второй - о любви к людям. Скажу, это не так. Нагорная проповедь существует в контексте более общей этики Христа - этики любви к Богу, заповеди же Тайной вечери на статус этики любви к людям попросту "не тянут". Вот фрагмент 15-ой главы Евангелия от Иоанна, но только вдуматься, о чём речь!

Сия есть заповедь моя, да любите друг друга, как Я возлюбил вас. Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих. Вы друзья мои, если исполняете то, что Я заповедую вам. [...] Сие заповедую вам, да любите друг друга. Если мир вас ненавидит, знайте, что меня прежде вас возненавидел. [...] Если меня гнали, будут гнать и вас; если Мое слово соблюдали, будут соблюдать и ваше.

«...Положит душу свою за друзей своих...» - очевидно, не за любовь к миру, не за людей планеты радеет Иисус: заповедью своей он формирует локальный, частный социум, настаивая на том, что этот противопоставленный миру социум и есть единственно праведный. Так в свой предсмертный час Иисус основывает христианскую церковь.

Не то, чтобы Иисус вообще не учил любви к людям, и к примеру в 25-ой главе у Матфея есть:

Тогда скажет и тем, которые по левую сторону: «идите от меня, проклятые, в огонь вечный, уготованный диаволу и ангелам его: ибо алкал Я, и вы не дали Мне есть, жаждал, и вы не напоили Меня; был странником, и не приняли Меня; был наг, и не одели Меня; болен и в темнице, и не посетили Меня». Тогда они скажут ему в ответ: «Господи! когда мы видели Тебя алчущим, или жаждущим, или странником, или нагим, или больным, или в темнице, и на послужили Тебе?» Тогда скажет им в ответ: «истинно говорю вам: так-как вы не сделали этого одному из сих меньших, то не сделали Мне».

Остается неясным, следует ли данную этическую установку различать с главенствующей этикой Иисуса - этикой любви к Богу, однако в пасхальной беседе с учениками этика его весьма и весьма ординарна. Удивляться тому не следует: человек шел на смерть, знал что умрет - и не хотел умирать. Что же до Нагорной проповеди, то о ней хочется сказать следующее.

Нам почти ничего неизвестно о ранних годах жизни Иисуса - и возможно, проповедь отсылает к неким сокрытым фактам его биографии. Проанализируем неведомую и самому Иисусу сторону его текста - ту форму, в какой он преподносит свое учение. Странными, непоследовательными путями движется мысль автора этики всепрощения. Если вначале смысл человеческого существования провозглашается им в Небесном Царстве, то ниже, в призыве мириться с соперником, всё почему-то сводится к вопросам социальной адаптации:

Мирись с соперником твоим скорее, пока ты еще на пути с ним, чтобы соперник не отдал тебя судье, а судья не отдал бы тебя слуге, и не ввергли бы тебя в темницу; истинно говорю тебе: ты не выйдешь оттуда, пока не отдашь всё до последнего кодранта. (Мат., 5: 22 - 26)

Очевидно, что-то тяготит мысль Иисуса, уводит ее невеселою стезей, и возможно, "пустой человек" и "безумный" - реальные упреки в никчемности, полученные им от своего же (возможно, старшего) брата. И думается, воспоминания о былом, заставившем Иисуса отойти от мирских дел, увлекают его мысль - привязывают фрагменты, цепляют ассоциации: воспоминания об отнятой женщине, что была Иисусу женой (запрещая с прелюбодеянием смотреть на женщину, Иисус, верно, имеет ввиду чужую женщину - иначе он был бы противником брака как такового), о прежних не сдержанных (не клянись ничем - Бог превыше тебя) клятвах, и главное, о том, как Иисус нашел в себе силы преодолеть постигшее его крушение. «Кто ударит тебя в правую щеку, обрати к нему и другую», - учит он - и за скандальным положением Нагорной проповеди, возможно, сокрыта та модель мироотношения, когда человек, теряя всё, отрекается от самой причастности земным благам, и ему, возносящему блага духовные, открывается путь служения Всевышнему (причем и сам же судьбе благодарен после - ибо сколь же ничтожным и мелочным видится всё земное в сравнении с возвышенными духовными идеалами!) И абсурд двух тысячелетий, этика «не противься злому», коей и ныне живо христианство, возможно, лишь продукт частного мирского опыта Иисуса. А вот что из учения Христа сделала церковь - это уже небо и земля: найдите, что называется, сто отличий. Поговорите с любым священником - и вы найдете, что ныне христианство - очень сильная этическая школа (в ней есть и самопожертвование, и любовь к миру), - и возможно, школа была бы безупречна, когда бы не ее жесткая привязка к абсурду Нагорной проповеди.

Относительно истоков этики всепрощения есть, впрочем, и иное. Так, согласно Бертрану Расселу, вовсе не Иисус является ее автором, и в проповеди своей он лишь воспроизводит чужое учение:

Однако среди ортодоксальных евреев в период, непосредственно предшествовавший времени Христа, были и важные исключения. Возьмем, к примеру, "Завещания двенадцати патриархов"; написаны они между 109 и 107 годами, автор их - фарисей. [...] Книга эта в том виде, в каком она дошла до нас, содержит христианские вставки, но все они касаются лишь догмы. Если их исключить, то окажется, что этические наставления, содержащиеся в ней, обнаруживают удивительное сходство с этическими наставлениями Евангелий. Вот что говорит преподобный д-р Р.Х. Чарльз: «Нагорная проповедь в нескольких местах отражает дух и даже воспроизводит отдельные фразы нашего текста: влияние его можно проследить во многих местах Евангелий; щедро черпал из этой книги, по видимому, и св. Павел». Среди наставлений, преподанных в книге, мы находим следующие:

«Возлюбите один другого от всего сердца; и если кто согрешит против тебя, обратись к нему со словами мира и не таи в душе своей злобы; и если он станет сожалеть об этом и покается, прости его. Но если он не признает своего греха, не возгневайся против него, не то, подцепив заразу от тебя, он ответит богохульствами и согрешит вдвойне... И если, утратив стыд, он станет упорствовать в грехе, то и тогда прости его и оставь мщение Богу».

Д-р Чарльз считает, что Христос должен был быть знаком с этим местом. [1, с. 303]

Однако всё остается на местах. Пусть Иисус и был бы знаком с текстом "Завещания двенадцати патриархов" (да и, пожалуй, не то что знаком - даже и учился в той фарисейской среде): чужое учение он воспринял как истинное, ибо обнаружил в нём соответствия своему собственному опыту. Убежденно настаивать, впрочем, на том едва ли было бы правильным, но в качестве гипотезы данная точка зрения вполне имеет право на существование.

2004, осень; 2007